В один из дней конца июля к управлению АО ССМФ подкатил сахаровский Ниссан Патруль, и две машины охраны — недавно завезённые японские праворульки, набитые амбалами. Однако у входа их встретила Славянова охрана, набранная из бывших ментов, и дальше холла никого не пропустила — амбалы не стали драться посреди города. Жека сам вышел к авторитету.

— Тыыыы??? — изумлённо и негодующе спросил Сахар. — Не… Ты вообще охренел? Ты кем себя возомнил, Соловей?

— Слушай, Александрыч, — спокойно ответил Жека. — Это всё семейные дела. Не будем же мы из-за пустяков гоношиться тут на виду у всех? Я приеду к тебе сегодня, и за бутылочкой вискана перетрём, кто чего и кому должен?

Сахар негодующе хмыкнул, и пошёл прочь, махнув своим амбалам покинуть помещение конторы АОЗТ.

Теперь у Жеки был личный водила и служебный автомобиль «Волга». Машина не новая, и белого цвета, согласно статусу, но хорошо и это. Этим же вечером собрался ехать на разборки к Сахару в посёлок Абрикосовый. В обед заскочил в кооперативный магазин за обещанным висканом, только собрался идти к себе, как неожиданно к управе подрулил Крот на чёрной сахаровской «Волге». Посигналил, и махнул рукой Жеке, призывая садиться.

— Садись! Там Роман Александрович рвёт и мечет! — рассмеялся Крот. — Ловко ты обошёл его на повороте.

— Я ничего не обходил! — возразил Жека, захлопывая дверь машины. — Эта контора почти банкрот. Рабочие бастуют. Всё стоит. У нас кафе почти готовое стоит. У них долгов перед нами 60 штук. Я чё, прощать должен? Разрулил по чесноку, всё в пределах закона.

— В том то и дело, Жека, что не придраться к тебе, — усмехнулся Крот. — Теперь ни отжать, ничего не сделать с этим пакетом акций. Он получается, в собственности вас четверых. И Светки в том числе. А так как ты коммерческий директор в двух конторах, получается, что рулишь всем, никого не спрашивая. Не… Ну я такого развода давно не видел! Хахаха!

— Да… — неопределённо ответил Жека, посматривая в окно. — Контрольный пакет-то всё равно не у меня, а у работяг, у совета трудового коллектива… Продать акции наружу они не могут согласно уставу. Только между собой, или мне.

— И чё делать будешь?

— Пока ничего. Пусть почувствуют себя хозяевами предприятия. Щас самое главное, денег на раскрутку взять. Мы одни не потянем. Проедим нахер всё, и опять встанем.

Сахар, на удивление, не орал, и даже не матерился. Встретил в своём кабинете, уже как равного, предложил сигару, разлил принесённый Жекой вискан. Показал на кресло.

— Ну. Говори.

— А чё говорить-то, — Жека отхлебнул «Вильям Лоусон» и закурил свой «Мальборо», предложенную сигару брать не стал. — Эта контора нам должна денег. Дохера денег. Встало строительство кафе, машина и кран гоняли бесплатно. Одни убытки. Контора стояла, рабочие бастовали. Я побазарил с директором, провёл собрание с работягами, и акционировали контору. Всё по закону. Сейчас у трудового коллектива контрольный пакет акций, остальное у нас четверых. И твоей сестры, к слову.

— Крутанулся ты мастерски конечно, прямо у меня на глазах, — медленно сказал Сахар. — Однако ты понимаешь, Соловей, что ты на моей поляне мутить начал? Ты у меня добро взял?

— А чё я у тебя взял? Контору, которая нерентабельная? Ещё пара-тройка недель, месяц от силы, её бы через суд раздирбанили. У тебя капремонт пятой домны бы встал. Я своё получил бы в любом случае. Той же строительной техникой. Просто подняться потруднее бы стало. Сейчас же смотри. Контора работает. Щас бабла раздобуду, и перезапущу все договоры.

— Раздобудешь бабла? Ну удачи, — усмехнулся Сахар. — А ты думал, просто так что ли Семёныч, отец Элеоноры, на строительство денег не выделял? Ты думал, вот щас пойдёшь к Конкину, и он тебе государственных денег даст? Их нет! Сейчас партократия Союза и Горбачёв в конфронтации с Верховным Советом РСФСР. Министерство чёрной металлургии осталось без денег. Все активы СССР отходят России. Понял, Соловей? А ты думал, ты один сейчас безденежный? У комбината дохрена всякого говна, вроде пионерских лагерей, баз отдыха, санаториев везде понастроили, Дворец Спорта, хоккейная и футбольная команда, хрен знает сколько дворцов культуры, библиотеки, музеи. Шефство над учебными заведениями, детсадами. Жилой фонд. А теперь представь себе, что денег нет, и не будет из центра. Расчёт только на себя. Но даже и это бабло в валюте приходит ручейком — всё оседает в Москве, где делят власть центр и республики.

— Я всё равно запущу эту киндейку, — уверенно ответил Жека. — Мы будем работать!

— Ну-ну, — усмехнулся Сахар. — Ты ж умный дохрена. Только помни — по договору ты мне 5-ю домну должен построить.

— Деньги где? Оплаты я не видел что-то… Я смотрел текущие оплаты… — осторожно возразил Жека. — Будут бабки на счёте, хотя бы часть — появятся работяги на объекте.

— Будут тебе бабки, хрен с тобой. Свои отдам, — Сахар налил Жеке ещё вискана. — Только часть. На первое время. Я не знаю, что будет дальше в стране. Может, коммунисты опять придут к власти, и всё отберут опять. Или фашисты, и тогда всех вообще поставят к стенке.

Однако всё получилось совсем не так. Август 1991 года Жека конечно же, запомнил, особенно 18-е число. Запомнил досконально, вплоть до погоды, и что делал в этот день. А в этот день он шарился по лесам. Накануне вечером к нему зашёл Серый, и предложил сходить в лес, за грибами. Подосиновики, мол, пошли кучами. Только предложил, и Жека сразу загорелся — давно уже не выбирался на природу, давно уже перестал ездить на дачу. А тут… Как раньше — в лес, да с бутылочкой… Чё бы и нет.

— Только к нашим не буду заходить! — предупредил Серёгу.

— Да нафиг надо! Сядем на электричку, за остановку выйдем, через поле перейдём, на гору поднимемся, и вот тебе лес! — уверил Серёга. — До деревни не пойдём!

Мог бы конечно, на служебной «Волге» мотануться, но решил не давить брата авторитетом и деньгами. Поехали, как и встарь, до вокзала на автобусе, потом на электричке. И даже коньяк с висканом не стал брать, ограничившись бутылкой местной «Андроповки», и парой чебурашек лимонада.

Шли по полю, и офигевали от хорошей погоды. Тепло, но не жарко, небольшие облака на синем небе. Дожди шли небольшие, но частые и тёплые — грибов навалом. По обе стороны дороги кукурузное поле — местный совхоз садил её вместе с подсолнечником на силос скотине. И если в сибирских условиях она обычно не вызревала, да оно было и не нужно, то в это теплое влажное лето выросла как в Южной Америке. Трёхметровые растения заполняли всё поле, на каждом из которых по 5–7 жёлтых спелых початков. Жека варёную кукурузу любил, поэтому сорвал полный рюкзак. Вот тебе и халява.

Дошли до леса, дерябнули по рюмашке, запили газировкой, посидели, и пошли шариться. Травища вымахала — мама не горюй, бурьян в рост человека. Папоротник, осот, ещё всякая хрень. Море насекомых, от комаров до ос и шершней. Но вскоре густой лес закончился, и начались перелески. И там, на полянах, среди кошенины, грибов этих как у дурака махорки. И все отборные, свежие, молодые! Подберёзовики, подосиновики, белые. Всё на жарёху. Набили полные корзины, а потом и до рюкзаков добрались.

На последней поляне, отягощённые находками, и уже датые, устроили долгий привал. Допили водку, побазарили о том да о сём. Серёга всё о работе переживал. Везде неплатежи, а где платят, там зарплата гроши.

— Возьму к себе! — уверенно сказал Жека. — только учись, Серый. Иди после шараги в институт. Инженером будешь, начальником. Охота тебе гайки крутить? Я на фабрике на всю жизнь накрутился.

Потом поехали домой. Дачники на остановке офигевали от вида молодых грибов в корзинах парней, и всё спрашивали, где набрали.

— Да… Там… За горой, далеко… — неопределённо махал рукой Жека, показывая в сторону грибного места. — Километров 5 отсюда.

Чё бы и не сказать. Знал, что всё равно до тех полянок никто из дачников не пойдёт — и идти далеко, да всё по горам и бурьяну. Походят по опушке леса, найдут поганок, и скажут, что нет грибов. Однако все здешние грибные места Жека и серый знали как свои пять пальцев. С дедом-покойничком часто таскались тут…